«Главное — дать ребенку возможность заниматься любимым делом»: всемирно известный белорусский иллюстратор Павел Татарников рассказывает о том, как вырастить ребенка художником, какой характер должен быть у книжного графика
, какие книги нужно иллюстрировать и какие работы побеждают на конкурсах.
Его иллюстрации завораживают прозрачной хрупкостью, притягивают взгляд, но не отвлекают от текста, а придают ему дополнительный смысл. Кажется, люди и пейзажи на этих картинах (да-да, не иллюстрациях, а именно — картинах) сошли со старинных гравюр. Но, вместе с тем, в его работах нет и грана эпигонства. Перед нами — самобытный художник со своим стилем, манерой письма, видением мира.
Иллюстрация Павла Татарникова к книге «Золото Рейна»
«Художник в оформлении книги создает параллельный мир…»
Иллюстрация Павла Татарникова к книге «Царевна в подземном царстве»
Павел Татарников родился в 1971 г. в Бресте в семье художников.
1989 — окончил Республиканский колледж искусств (Минск)
1995 — окончил Белорусскую государственную академию искусств (отделение графики)
С 1997 — член Белорусского союза художников
Преподает в Белорусской государственной академии искусств. Сотрудничает с белорусскими, европейскими, японскими, тайваньскими и китайскими издательствами.
Лауреат различных конкурсов и выставок. В частности, дважды удостоен высшей европейской награды для художника--иллюстратора, приза «Золотое яблоко» международной биеннале «BIB» (Братиславской международной биеннале иллюстраторов детских книг) — за иллюстрации к книгам «Принцесса в подземном царстве» и «Король Артур». За последнюю книгу также награжден золотыми медалями конкурсов «Лунный луч"-2008 и национального конкурса воспитательных изданий (США).
1989 — окончил Республиканский колледж искусств (Минск)
1995 — окончил Белорусскую государственную академию искусств (отделение графики)
С 1997 — член Белорусского союза художников
Преподает в Белорусской государственной академии искусств. Сотрудничает с белорусскими, европейскими, японскими, тайваньскими и китайскими издательствами.
Лауреат различных конкурсов и выставок. В частности, дважды удостоен высшей европейской награды для художника--иллюстратора, приза «Золотое яблоко» международной биеннале «BIB» (Братиславской международной биеннале иллюстраторов детских книг) — за иллюстрации к книгам «Принцесса в подземном царстве» и «Король Артур». За последнюю книгу также награжден золотыми медалями конкурсов «Лунный луч"-2008 и национального конкурса воспитательных изданий (США).
Иллюстрации Павла Татарникова к книге «Король Артур»
— Павел, часто пишут, что рисовать вы начали в два года, разрисовывая книги. Так ли это?
— Не думаю. Я не помню, когда впервые взял в руки карандаш, ручку или кисточку. Я, как все дети рисовал на бумаге, которая мне попадалась, и когда уже пошел в школу, детская игра в рисование мне не надоела — в свободное время я продолжал «играться». А разрисовывать книги начал позже, когда научился читать. Дорисовывал к иллюстрациям то, чего, как мне казалось, в них не хватало.
— Ваши родители художники. Они вас учили рисовать, направляли?
— Папа и мама специально меня не учили. Но у меня всегда в прямом доступе были любые материалы — краски, кисти… Мастерская родителей была в доме, и я в любой момент, если мне этого хотелось, мог взять бумагу, краски и рисовать.
Родители видели, что мне нравится рисовать, и вовремя отдали в художественную школу, потом отправили в столицу, Минск, учиться в специальную школу-интернат по музыке и изобразительному искусству.
Была смешная история, когда я впервые узнал, что есть такая школа, где дети живут без родителей, и все дети — художники. Я учился в третьем классе. В школе, во время урока, кажется, математики, открывается дверь, что само по себе было необычно — не принято тогда было прерывать урок. И в приоткрытую дверь просовывается бородатая голова, как нам, малышам, тогда казалось, старенького дяди. Он зашел, попросил прощения у учительницы и спрашивает: «А кто в вашем классе любит рисовать?». И весь класс показывает на меня пальцами: «Он!». Я смутился, а он начал рассказывать, в основном обращаясь ко мне, что есть такая школа, расскажи родителям, может, поедешь учиться. Потом оказалось, что это был завуч художественного отделения этой минской школы (теперь это Государственная гимназия-колледж искусств), белорусский художник Алексей Пантюк. Он ошибся дверью и пришел не в тот класс. Должен был прийти в 4-й или 5-й, а пришел в третий. И я «доставал» папу и маму: когда же я поеду в эту школу, где все дети рисуют? Я успешно сдал экзамены, поступил, мама плакала: как же такого маленького отдавать? Но расстояние было не очень большое, я на выходные приезжал домой, да и родственники в Минске были.
…Это и было началом творческого пути: из этой школы другого варианта, кроме поступления в академию искусств, не было.
— Не думаю. Я не помню, когда впервые взял в руки карандаш, ручку или кисточку. Я, как все дети рисовал на бумаге, которая мне попадалась, и когда уже пошел в школу, детская игра в рисование мне не надоела — в свободное время я продолжал «играться». А разрисовывать книги начал позже, когда научился читать. Дорисовывал к иллюстрациям то, чего, как мне казалось, в них не хватало.
— Ваши родители художники. Они вас учили рисовать, направляли?
— Папа и мама специально меня не учили. Но у меня всегда в прямом доступе были любые материалы — краски, кисти… Мастерская родителей была в доме, и я в любой момент, если мне этого хотелось, мог взять бумагу, краски и рисовать.
Родители видели, что мне нравится рисовать, и вовремя отдали в художественную школу, потом отправили в столицу, Минск, учиться в специальную школу-интернат по музыке и изобразительному искусству.
Была смешная история, когда я впервые узнал, что есть такая школа, где дети живут без родителей, и все дети — художники. Я учился в третьем классе. В школе, во время урока, кажется, математики, открывается дверь, что само по себе было необычно — не принято тогда было прерывать урок. И в приоткрытую дверь просовывается бородатая голова, как нам, малышам, тогда казалось, старенького дяди. Он зашел, попросил прощения у учительницы и спрашивает: «А кто в вашем классе любит рисовать?». И весь класс показывает на меня пальцами: «Он!». Я смутился, а он начал рассказывать, в основном обращаясь ко мне, что есть такая школа, расскажи родителям, может, поедешь учиться. Потом оказалось, что это был завуч художественного отделения этой минской школы (теперь это Государственная гимназия-колледж искусств), белорусский художник Алексей Пантюк. Он ошибся дверью и пришел не в тот класс. Должен был прийти в 4-й или 5-й, а пришел в третий. И я «доставал» папу и маму: когда же я поеду в эту школу, где все дети рисуют? Я успешно сдал экзамены, поступил, мама плакала: как же такого маленького отдавать? Но расстояние было не очень большое, я на выходные приезжал домой, да и родственники в Минске были.
…Это и было началом творческого пути: из этой школы другого варианта, кроме поступления в академию искусств, не было.
«У японцев есть интересная поговорка: дети в 3 года гениальны, в 6 лет талантливы, а в 11 — обыкновенные люди».
— В 2017-м году в Одессе на ярмарке «Зеленая волна» вы давали мастер-класс для детей. Часто работаете с детьми? С какого возраста нужно начинать учить ребенка рисовать?
— Нет, это был уникальный случай. Я не даю мастер-классов, не занимаюсь с маленькими детьми. Но я согласился, потому что интересно было пообщаться с ними в окружении книг — в книжном магазине «Бук» (фото слева — прим. ред.).
Я, как преподаватель высшей школы, знаю, как развивается творческая личность в изобразительном искусстве, и могу сказать: детей нельзя, категорически нельзя направлять, заставлять и учить. У японцев есть интересная поговорка: дети в 3 года гениальны, в 6 лет талантливы, а в 11 — обыкновенные люди. Так вот, примерно к 9 годам родители могут увидеть склонности ребенка. И тут важно просто поддержать его, дать возможность заниматься любимым делом. Если речь идет об изобразительном искусстве, о рисовании, то хотелось бы, чтобы у всех родителей была возможность организовать место, где ребенок всегда бы имел в прямом свободном доступе любые краски, кисти, фломастеры, бумагу. Чтобы он не спрашивал у родителей: можно, я порисую? И родители не начинали суетиться, искать лист бумаги. Это главное правило для будущих художников! Ведь желание рисовать — очень хрупкое, тонкое. Вот сейчас ручки чешутся, а не оказалось карандашей и бумаги рядом — через минуту это желание прошло, и, возможно, в эту минуту мы потеряли будущего художника.
— Павел, а почему вы стали именно художником-иллюстратором?
— Это интересно — я сам часто об этом задумывался и пришел к выводу, что у художников разных сфер деятельности — разные характеры. Один в силу характера более склонен к скульптуре, другой — к графике, третий — к живописи. Графики — люди более усидчивые, скорее всего, интроверты. Ведь результат их работы не сразу виден — пока ты закончишь 150 иллюстраций к крупной книге, а потом пока еще эта книга выйдет… А если у тебя есть пласт глины или холст, можно экспрессивно быстро создать шедевр.
Что касается меня, я с детства был окружен книгами. Так сложилось, что первую книгу — это был сказки, — я проиллюстрировал в 13 лет. К окончанию школы я совершенно четко осознавал, что хочу быть книжным графиком.
— Это интересно — я сам часто об этом задумывался и пришел к выводу, что у художников разных сфер деятельности — разные характеры. Один в силу характера более склонен к скульптуре, другой — к графике, третий — к живописи. Графики — люди более усидчивые, скорее всего, интроверты. Ведь результат их работы не сразу виден — пока ты закончишь 150 иллюстраций к крупной книге, а потом пока еще эта книга выйдет… А если у тебя есть пласт глины или холст, можно экспрессивно быстро создать шедевр.
Что касается меня, я с детства был окружен книгами. Так сложилось, что первую книгу — это был сказки, — я проиллюстрировал в 13 лет. К окончанию школы я совершенно четко осознавал, что хочу быть книжным графиком.
Павел Татарников. Работы из серии «Брама мiнулага». Источник иллюстраций: tatarnikau.livejournal.com
— С вашим обширным багажом проектов в книжном оформлении, как вы считаете, все ли книги нужно иллюстрировать?
— А что такое книга? Кроме источника информации, это еще и технологический индустриальный продукт, товар. Понятно, что на рынке выигрывает тот товар, который лучше выглядит и качественнее сделан.
— А что такое книга? Кроме источника информации, это еще и технологический индустриальный продукт, товар. Понятно, что на рынке выигрывает тот товар, который лучше выглядит и качественнее сделан.
— Оформление книги — это улучшение качеств товара.
Иллюстрация Павла Татарникова, проект «Millennium Shakespeare»: «Король Лир».
…Конечно, некоторая литература, я считаю, не должна быть иллюстрирована. Художник иногда не должен добавлять свои яркие образы к уже созданным поэтом или писателем. Взрослую литературу, серьезные романы вряд ли необходимо детально иллюстрировать. Льва Толстого, например… Или романы Луи де Берньера: этот очень «кинематографичный» романист создает потрясающие образы, но делает это благодаря тексту, а не иллюстрации. А поэзия? Ее категорически нельзя иллюстрировать, ничего своего нельзя добавлять художнику к стихам! Если дополнительно создавать образы — помешаешь тексту. Скорее, художник должен грамотно оформить книгу, сделать так, чтобы ее было приятно держать в руках. Книга должна быть красивая, с качественной обложкой, грамотно подобранным шрифтом, полосой набора и так далее.
Шекспириада в оформлении Павла Татарникова. Источник этого фото: taberko.livejournal.com
Иллюстрация Павла Татарникова. «Король Лир».
Иллюстрация Павла Татарникова. «Гамлет»
— Но детскую литературу иллюстрировать необходимо: порой нужно привлечь внимание ребенка, что-то дополнительно ему объяснить.
Иллюстрация Павла Татарникова к книге «Золотой гусь»
Иллюстрация Павла Татарникова к книге «Снежная королева»
— Вообще, визуализация образа — достаточно тонкий процесс. Бывают случаи, когда художник в оформлении книги создает параллельный мир, иногда даже более важный, чем текст. Есть целые жанры в литературе, которые не могут существовать без иллюстрации — комиксы, например. Хотя я их не очень люблю — это, все-таки, литературный эрзац, — но там, безусловно, визуальные образы важнее текста.
Иллюстрация Павла Татарникова к книге «Красавица и чудовище»
«Как объяснить ребенку, что эта котлетка сделана из птички, если он не узнал об этом из сказок?»
— Павел, а как вы относитесь к страшным сказкам — таких немало у Андерсена, братьев Гримм. Нужно ли детям их читать?
— Страшные сказки были всегда. Сублимация жестокости и насилия, наверное, очень важная вещь. Я сталкивался с такими случаями, когда маркетологи или представители министерства образования заявляли: давайте исправим сказки, пусть они все заканчиваются хэппи-эндом, никто никого не кушает. Я категорический противник этого. Во-первых, не мы придумывали эти сказки, чтобы их изменять. Специалисты знают, что некоторые сказки архаические, имеют крайне давнюю историю. Есть более поздние, есть авторские… По некоторым сказкам можно даже определить, когда они написаны. Некоторые сказки напоминают о конкретных исторических событиях, например сказки XVII века. Но они все достаточно жестокие. Я, к слову, не так давно делал работы для сборника белорусских сказок…
— Страшные сказки были всегда. Сублимация жестокости и насилия, наверное, очень важная вещь. Я сталкивался с такими случаями, когда маркетологи или представители министерства образования заявляли: давайте исправим сказки, пусть они все заканчиваются хэппи-эндом, никто никого не кушает. Я категорический противник этого. Во-первых, не мы придумывали эти сказки, чтобы их изменять. Специалисты знают, что некоторые сказки архаические, имеют крайне давнюю историю. Есть более поздние, есть авторские… По некоторым сказкам можно даже определить, когда они написаны. Некоторые сказки напоминают о конкретных исторических событиях, например сказки XVII века. Но они все достаточно жестокие. Я, к слову, не так давно делал работы для сборника белорусских сказок…
Иллюстрация Павла Татарникова к книге «Эхо турьего рога»
…Нужно ли детям рассказывать такие страшные истории? Во-первых, психика этого хочет. Она желает получать весь спектр ощущений, которые присущи человеку. Искусственно ограничивать это не нужно, и, скорее всего, даже опасно. Потому что если не сублимировать жестокость и какие-то переживания — они в какой-то момент жизни настигнут человека, и неподготовленная психика может с этим не справиться или же привести к неадекватному поведению, неправильной реакции — мне приходилось наблюдать такие случаи. В конце концов, любому ребенку придется столкнуться с видом крови — другого человека или собственной. Рано или поздно придется узнать, что люди убивают животных и питаются ими. Но как объяснить ребенку, что эта котлетка сделана из птички, если он не узнал об этом из сказок?
Иллюстрация Павла Татарникова к книге «Царевна в подземном царстве»
…Представьте, ребенка ограждали-ограждали от злого и страшного в книгах, и вдруг — бабах! — оказывается, машина может сбить человека. Так что страшные сказки — это некая форма подготовки психики к взрослой жизни. Не случайно дети, когда взрослые их не видят, рассказывают друг другу «страшилки» — вспомните свое детство, пионерские лагеря, истории про черную-черную руку!
Выше: иллюстрации Павла Татарникова к книге «Небесный император и 10 солнц»
— Вы много работе с фольклорной литературой, иллюстрируете сказки, классику. А с современными авторами работаете? Можно ли их книги оформлять в такой же стилистике, как скажем, народные или литературные сказки?
— Литературный жанр, текст диктует нормальному художнику, что и как он должен сделать. И уже от личного эмоционального чувства и вкуса графика , от его ощущения ответственности зависит, как книга будет оформлена. Ведь художник, по сути, становится соавтором. У врачей главное правило: не навреди! Так и художник, выбирая стиль оформления, не должен навредить тексту. При этом его задача — самовыразиться, показать образы, которые родили в его душе тексты, и этими образами оформить книгу. Хотя у меня был уникальный, просто потрясающий опыт: я делал иллюстрации, не читая текст. Так мы договорились с автором, белорусским писателем Альгертом Бахаревичем. Мы готовили сборник эссе на современные темы: короткие рассказы, часть — публицистические, часть — дневниковые, а некоторые достаточно философски развернутые. Их было 52 — по количеству недель в году, и раз в неделю писатель присылал мне заглавие следующего эссе. Исходя из этого, я должен был сделать иллюстрацию, а сам текст автор показывал уже после того, как она была готова. В названии было оно слово или словосочетание — например, «Зоопарк», или «Чистые улицы», или «Пионерская правда». И я, исходя из своих ассоциаций, рожденных абстрактными образами, делал иллюстрацию. Это была потрясающе интересная работа! Благодаря иллюстрациям в текстах появлялись дополнительные смыслы: текст оказывался опосредованно связан с заглавием или же открывал какой-то подтекст. Иллюстрации были черно-белые, не было дополнительного украшательства, цветового решения.
— Литературный жанр, текст диктует нормальному художнику, что и как он должен сделать. И уже от личного эмоционального чувства и вкуса графика , от его ощущения ответственности зависит, как книга будет оформлена. Ведь художник, по сути, становится соавтором. У врачей главное правило: не навреди! Так и художник, выбирая стиль оформления, не должен навредить тексту. При этом его задача — самовыразиться, показать образы, которые родили в его душе тексты, и этими образами оформить книгу. Хотя у меня был уникальный, просто потрясающий опыт: я делал иллюстрации, не читая текст. Так мы договорились с автором, белорусским писателем Альгертом Бахаревичем. Мы готовили сборник эссе на современные темы: короткие рассказы, часть — публицистические, часть — дневниковые, а некоторые достаточно философски развернутые. Их было 52 — по количеству недель в году, и раз в неделю писатель присылал мне заглавие следующего эссе. Исходя из этого, я должен был сделать иллюстрацию, а сам текст автор показывал уже после того, как она была готова. В названии было оно слово или словосочетание — например, «Зоопарк», или «Чистые улицы», или «Пионерская правда». И я, исходя из своих ассоциаций, рожденных абстрактными образами, делал иллюстрацию. Это была потрясающе интересная работа! Благодаря иллюстрациям в текстах появлялись дополнительные смыслы: текст оказывался опосредованно связан с заглавием или же открывал какой-то подтекст. Иллюстрации были черно-белые, не было дополнительного украшательства, цветового решения.
— Если говорить об «украшательстве», в вашем оформлении «Слова о полку Игореве» в буквы заглавия и буквицы являются рисунками. Так раньше оформляли детские сказки, еще раньше — рукописные библии…
— Вы правильно заметили, не я придумал эту форму — украшение буквы. Начало текста — это очень важно: требуется обозначить некий момент перехода. Человек должен отвлечься от обычного повседневного мира, сделать шаг и начать углубляться в текст. Мы порой читаем, мыслями витая где-то далеко, и, вдруг, остановившись, понимаем, что абзац нужно перечитать заново — текст не воспринимался. И как раз заглавная буква, помимо украшения страницы, служит для переключения сознания читателя на текст, помогает ему сосредоточиться.
Что же касается оформления «Слова…», это некоторое мое переосмысление украшения рукописной книги, стилизация. Я, конечно, не повторял украшение традиционных рукописных текстов 1000-летней давности. И в других книгах я использовал этот прием, буквицы делал. Ну, а знание художником-иллюстратором шрифтов — это его профессиональная обязанность. Мы знаем, что украшается, в каком стиле, какие стили присущи разным эпохам. Я, конечно, всем этим пользуюсь.
— Павел, какой проект для вас был наиболее интересен?
— Я бы не сказал, что какой-то проект был самый интересный. В этом смысле я, как и многие художники — счастливый человек. Я люблю свою работу, получаю удовольствие от самого процесса. Я не могу сказать, что, мол, самую интересную книгу я сделал 10 лет назад, а все остальные были такие плохие, что скучно жить. Нет, мне кажется, то, над чем сейчас работаю — это и есть самое интересное и актуальное.
— Я бы не сказал, что какой-то проект был самый интересный. В этом смысле я, как и многие художники — счастливый человек. Я люблю свою работу, получаю удовольствие от самого процесса. Я не могу сказать, что, мол, самую интересную книгу я сделал 10 лет назад, а все остальные были такие плохие, что скучно жить. Нет, мне кажется, то, над чем сейчас работаю — это и есть самое интересное и актуальное.
Работы Павла Татарникова к изданию «Семь чудес Беларуси», 1999
— А над чем вы сейчас работаете?
— Над тремя проектами параллельно. В прошлом году вышла книга «Откуда наш род», посвященная истории Беларуси, и сейчас я работаю над второй частью, причем выступаю в новом для меня жанре — художественно-графической исторической реконструкции. Я готовлю серию реконструкций панорам городов и замков на территории Речи Посполитой X — XVIII веков. По старым гравюрам, порой лишь по текстовому описанию нужно создавать визуализацию объектов, которых давно не существует. Очень интересный и необычный для меня опыт, потому что нужно работать не только с текстом, задействуется много смежных пластов знаний, также прибегать к помощи консультантов — историков, археологов, реставраторов, архитекторов. Приходилось обращаться к специалистам, которые объясняли, что, мол, такой-то элемент должен был выглядеть так, а если нет никакого иконографического источника, то вступает в силу научное «правило аналогии», его суть такая-то. Иногда художник должен найти компромисс — подчинить свою фантазию научному методу и не приукрасить, не нарисовать лишнего.
— Над тремя проектами параллельно. В прошлом году вышла книга «Откуда наш род», посвященная истории Беларуси, и сейчас я работаю над второй частью, причем выступаю в новом для меня жанре — художественно-графической исторической реконструкции. Я готовлю серию реконструкций панорам городов и замков на территории Речи Посполитой X — XVIII веков. По старым гравюрам, порой лишь по текстовому описанию нужно создавать визуализацию объектов, которых давно не существует. Очень интересный и необычный для меня опыт, потому что нужно работать не только с текстом, задействуется много смежных пластов знаний, также прибегать к помощи консультантов — историков, археологов, реставраторов, архитекторов. Приходилось обращаться к специалистам, которые объясняли, что, мол, такой-то элемент должен был выглядеть так, а если нет никакого иконографического источника, то вступает в силу научное «правило аналогии», его суть такая-то. Иногда художник должен найти компромисс — подчинить свою фантазию научному методу и не приукрасить, не нарисовать лишнего.
— Скажите, Павел, а какую книгу вы хотели бы проиллюстрировать, а от какой бы отказались?
— Отказываться приходится постоянно. В среднем — раз в неделю.
— Почему?
— Художнику нужно научиться говорить «нет». Я уже достиг того уровня, когда есть возможность отказываться от того, что неинтересно. В противном случае мы попадаем в ситуацию, когда художник вынужден делать что-то ему неприятное. Это катастрофа просто!
— А что вам неинтересно?
— Если я прочитал текст и вижу, что он бездарен или же просто не интересен мне, книга не моего жанра.
— Скажите, есть книги, которые вы мечтаете оформить, но вам не предлагают это сделать?
— Я уже не жду, чтобы ко мне обратились с таким предложением: я сам предлагаю издателю книгу с иллюстрациями.
— Павел, вы — один из самых титулованных художников, у вас множество наград за победы в различных конкурсах. А есть какой-то секрет — как побеждать на конкурсе?
— Не знаю, тяжело сказать. Большинство конкурсов — отчасти лотерейные. Члены жюри — художники, издатели — разные люди с разными вкусами, мнениями. Поэтому четкой позиции нет, разве что некие тенденции на каких-то конкурсах. В одном, может быть, больше любят фигуративный, реалистичный стиль иллюстраций, в другом — наоборот, более абстрактный, в третьем приветствуют китч , в четвертом — отдают предпочтение бэби-арту, а иллюстрированную взрослую литературу не любят. Универсального правила нет — кроме того, что художник должен любить свою работу. То, что сделано с любовью, с удовольствием, обязательно будет удостоено внимания и оценено. Ну, а то, что сделано нехотя, из-под палки, либо из чисто меркантильного побуждения, отмечено не будет.
— Отказываться приходится постоянно. В среднем — раз в неделю.
— Почему?
— Художнику нужно научиться говорить «нет». Я уже достиг того уровня, когда есть возможность отказываться от того, что неинтересно. В противном случае мы попадаем в ситуацию, когда художник вынужден делать что-то ему неприятное. Это катастрофа просто!
— А что вам неинтересно?
— Если я прочитал текст и вижу, что он бездарен или же просто не интересен мне, книга не моего жанра.
— Скажите, есть книги, которые вы мечтаете оформить, но вам не предлагают это сделать?
— Я уже не жду, чтобы ко мне обратились с таким предложением: я сам предлагаю издателю книгу с иллюстрациями.
— Павел, вы — один из самых титулованных художников, у вас множество наград за победы в различных конкурсах. А есть какой-то секрет — как побеждать на конкурсе?
— Не знаю, тяжело сказать. Большинство конкурсов — отчасти лотерейные. Члены жюри — художники, издатели — разные люди с разными вкусами, мнениями. Поэтому четкой позиции нет, разве что некие тенденции на каких-то конкурсах. В одном, может быть, больше любят фигуративный, реалистичный стиль иллюстраций, в другом — наоборот, более абстрактный, в третьем приветствуют китч , в четвертом — отдают предпочтение бэби-арту, а иллюстрированную взрослую литературу не любят. Универсального правила нет — кроме того, что художник должен любить свою работу. То, что сделано с любовью, с удовольствием, обязательно будет удостоено внимания и оценено. Ну, а то, что сделано нехотя, из-под палки, либо из чисто меркантильного побуждения, отмечено не будет.
Работа Павла Татарникова к книге «Зверинец последнего оледенения»
Беседовала Инна Кац. Иллюстрации, кроме специально подписанных, взяты с официального сайта tatarnikov.com и публикуются с разрешения художника.
