Фрагменты речи влюбленного. В киевской Карась Галерее презентовали «постструктуралистскую» живопись Людмилы Раштановой
Выставка Людмилы Раштановой «Личная переписка» в киевской галерее - далеко не первый вернисаж художницы: таковые проходят с первой половины 2000-х годов. Но работы все еще недооценены — может, потому, что они далеки и от конъюнктуры, и от интертаймента. Какими же оказались нынешние послания художницы?
Когда мы, поколение 1990-х, были молоды, наш мир сотрясали революция за революцией. Но той, о которой вспомнить приятно и сейчас, стал для нас постструктурализм. О, как же мы любили Ролана Барта, Жиля Делеза — самого по себе, и вместе с темпераментным Гваттари, — и, Лиотара, и Фуко… Сегодня даже странно представить, что свежепереведенные философы могут вызывать почти религиозный пыл. Впрочем, кто теперь хотя бы вспоминает про кумиров 20-летней давности?..
Людмила Раштанова — как раз из тех, кто уж точно помнит и чтит «матчасть». Не зря она, в 2006 году закончившая графический факультет Национальной академии изобразительного искусства и архитектуры, мастерскую ректора А. Чебыкина, еще с 2004 года состоит и в «Объединении молодых художников и искусствоведов» НСХУ. Как говорится, человек грамотный.
Новый проект художницы «Личная переписка», презентованный в Карась Галерее, похоже, максимально явно «отсылает» грамотного зрителя к постструктуралистским семиотическим исследованиям. И просто — к отдельным хрестоматийным текстам классиков, вроде «Нулевой степени письма» Ролана Барта.
Новый проект художницы «Личная переписка», презентованный в Карась Галерее, похоже, максимально явно «отсылает» грамотного зрителя к постструктуралистским семиотическим исследованиям. И просто — к отдельным хрестоматийным текстам классиков, вроде «Нулевой степени письма» Ролана Барта.
«Всякое писанное слово отмечено подобным ярлыком, и то, что верно по отношению к „Папаше Дюшену“, верно и по отношению к Литературе. В ней тоже должен быть опознавательный знак чего-то, что отлично от ее содержания и конкретной формы, и это „что-то“ — ее замкнутость, благодаря которой она, собственно, и заявляет о себе как о Литературе. Отсюда — совокупность знаков, существующих вне связи с конкретными идеями, языком или стилем и призванных обнаружить изоляцию этого ритуального слова среди плотной массы всех остальных возможных способов выражения. Этот обрядовый статус письменных знаков утверждает Литературу как особый институт и откровенно стремится отвлечь ее от Истории, ибо любая замкнутость обряда не обходится без представления о вечной неизменности. Однако именно тогда, когда Историю отвергают, она действует наиболее открыто»
Ролан Барт. Нулевая степень письма.
Ролан Барт. Нулевая степень письма.
— Можно ли говорить про эстетику сна применительно к вашим работам? Про влияние сюрреализма, может быть? — допытывались мы у Раштановой во время открытия проекта. Она, кажется, возмутилась подобной глупости… (Полностью интервью смотрите на видео)
Зато заданный от отчаяния (не всех художников удается «разговорить», за большинство лучше всего говорят их картины) вопрос о «цитатности» как творческом методе вызвал даже улыбку. Облегчения. О, где вы, мои 20-ть лет, и Делез с Бартом, запомненные если не наизусть в полном объеме — то уж точно, максимально близко к тексту?..
«Тексты» (картины) Раштановой составлены из фрагментов, как паззлы. И словно слегка размыты, подернуты дымкой. Вот индейский вождь щурит щелочки-глаза. Вот плещутся волны с гравюры Хокусая. А расплывчатые «штампы» почтовых штемпелей без различимых дат, вписанные в общие барочные узоры, просто дополняют общую картину, подобно виньеткам.
«Тексты» (картины) Раштановой составлены из фрагментов, как паззлы. И словно слегка размыты, подернуты дымкой. Вот индейский вождь щурит щелочки-глаза. Вот плещутся волны с гравюры Хокусая. А расплывчатые «штампы» почтовых штемпелей без различимых дат, вписанные в общие барочные узоры, просто дополняют общую картину, подобно виньеткам.
В отличие от предыдущих проектов, в «Личной переписке» Раштанова обыгрывает, в первую очередь, визуальную культуру стран Азии. Ее картины-«письма» — словно набивной шелк
, свитки традиционной японской живописи. Письма в вечность.
