Рейнкарнация

Рейнкарнация, перевоплощение - вера в способность фантома появляться среди людей в облике человека, животного, растения, а также в неодушевленном мире.

«…если возникает какая-нибудь трудность относительно Священного
Писания и мы не можем её разрешить, то нам просто не нужно касаться
этого вопроса вообще». (Лютер)

Взметнулась кричащей птицей тень, унося в высокое небо, что-то жестокое и нестерпимое. Взор заволокло плывущим жаром полуденного солнца, исказив всё вокруг омутом неподвижного света. Замерший мир, утративший связи жизни в себе, проник в его сознание в невозможных фантастических видениях: живое в них замерло, словно было лишь отражением где-то не в его жизни существующего бесплотного мира-двойника. Где мертвое, неодушевленное, сотворенное и существующее ранее в подчиненном живому миру состоянии стало живым и не подвластным законам божественного творения! Он вдруг почувствовал и увидел, что кисть, которой он пишет портрет, задрожала трепетом живого существа, наполнила застывшую вокруг тишину стоном… Волосистая её плоть заблестела от мутных белесых капель, появившейся на ней слизи. Заострилась куполообразной головкой, которая изменяла свою форму от невидимой утробы, сочащейся под звуки сосущего её плоть рта, тоже невидимого, но угадываемого. Воздух задрожал сильней, и капля мутной слизи сползла вниз на черенок кисти, заплясала судорогой мечущейся капли на раскаленной плите и разбрызгала свою жажду, огненным червем, изъев древесную плоть кисти!
Мир, который исчез на мгновение в существующем, вновь стал обретать свою жизнь из неподвижности умозрительного бытия. Всё вокруг вздохнуло ворвавшимся воздухом, вернув прошлое и грядущее.
Стебли табачного цвета диковинного растения, появившегося на картине, которую он писал, сочными плотоядными телами извивались, обрамляя женское лицо на портрете. Холодные стальные глаза этого загадочного существа, тускнели, унося с собой в потусторонний мир тайну своего появления. Только чуть слышный шепот восторженного возгласа: «получилось»! угадал он на её устах сознанием тающего последней дрожью очертания фантома. Дыхание, связующее их в единое целое исчезло…
Когда память прошедшего и наступающего вернулась к нему, всё стало прежним, мгновение ставшее жизнью взметнулось кричащей тенью, унося в высокое небо что-то жестокое и нестерпимое.
Она смотрела на него. Спокойное лицо её ни чем не напоминало о происшедшем, её глаза задумчиво наблюдали за ним, поза её не изменилась. Он смотрел на полотно картины, сравнивая изображение с ней. Он писал её портрет в стеблях цветка табачного цвета. И вдруг всё, что почудилось ему, болью пронзило сердце! В своей руке он держал кисть в следах червоточины не существующего червя! Сквозь живые гладкие отверстия ходов, источенных живым теплом, пел тихий свет…
С ужасом и отвращением он отбросил кисть и разорвал портрет.

«Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки…»
«И волосы у ней – как волосы у женщин…»
«У ней были хвосты, как у скорпионов, а в хвостах её были жала; власть же её была – вредить людям пять месяцев…»
«Царем над собой имела она ангела бездны; имя ему по-еврейски Авадлон, а по-гречески Аполлион, что значит Губитель…»
«И была облачена в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руках своих, наполненную мерзостями и нечистотами блудодейства её»
(Откровение Св. Апос. Иоанна)





Снегири, дача Гаука, лето 1980 года