Огромную роль в формировании художественной среды дореволюционного Семипалатинска сыграл Виктор Николаевич Белослюдов. Коренной семипалатинец рисовать начал с юных лет. Есть сведения, что силами Белослюдова в Семипалатинске до 1915 года была открыта общедоступная картинная галерея, которая бесследно исчезла в революционные годы.
Виктор Николаевич Белослюдов с ученической поры проявлял талант художника. По настоянию братьев, учителей поступил в Строгановское училище. Во время учебы в Москве Белослюдов часто бедствовал. Известный русский художник и скульптор Николай Андреевич Андреев, высоко ценя самобытное дарование Белослюдова и желая поддержать его материально, предложил ему принять участие в увеличении рисунка русского художника-передвижника В. М. Васнецова «Георгий Победоносец» для украшения входа Третьяковской галереи. Виктор Николаевич с удовольствием принял это предложение. Шел последний год его учебы.
«Впереди — золотая медаль, диплом художника, командировка за границу, преподавательское место в Строгановке... Но этот последний год был 1905-м, — так писал в своих воспоминаниях его племянник Б. А. Белослюдов. — Москва. Баррикады... Выходит журнал «Жало». На обложке рисунок В. Белослюдова «Ночь после похорон Баумана». Публикация этого рисунка имела для Виктора Николаевича нежелательные последствия: он вынужден был оставить Строгановское училище». Диплом об окончании училища он все же получил, но значительно позднее, по почте.
Вернувшись в Семипалатинск, молодой живописец сразу же отправляется с мольбертом в путешествие по Рудному Алтаю, чтобы перенести на свои полотна величественную красоту Алтайских гор, голубую лазурь зеркальных озер с сочно-зелеными берегами, буйство студеных порожистых рек, загадочное молчание тайги, кержацкие села с их своеобразной архитектурой, казахские кочевья... Этой поездке обязаны своим рождением более десятка картин, выполненных акварелью, маслом, карандашом. Картины Виктора Николаевича Белослюдова часто демонстрируются на выставках сибирских художников в Томске, Омске, Иркутске, Семипалатинске. Томская газета «Утро Сибири», давая отзыв о его картинах, писала: «Поразительно много свежести, яркости и влюбленности в жизнь у этого прекрасного рисовальщика. Сколько солнца и тепла в его алтайских этюдах и как разносторонен его талант. Чудесное дарование!».
Тематика его работ широка: виды Семипалатинска, Омска, Лебяжьего, Усть-Каменогорска, Зайсана, окрестностей Иртыша, памятников старины, портретные зарисовки, иллюстрации к русским и казахским сказкам. Виктор Николаевич был страстным краеведом, археологом, собирателем алтайской старины, большим знатоком истории и этнографии Восточного Казахстана.
Несколько раз он посетил Усть-Каменогорск и Зайсан, побывал в Змеиногорске, Лосихе, Зыряновском руднике, Кокпекты, Каркаралы, в селах долины рек Иртыша, Убы, Ульбы, Бухтармы. Из поездок возвращался с минералами, археологическими находками, редкими книгами и рукописями, одеждой, предметами быта и домашнего обихода казахских кочевников, бухтарминских каменщиков, убинских староверов...
В Семипалатинске В. Белослюдов работает учителем рисования и чистописания, устраивает художественные выставки в публичной библиотеке, и столичные художники, поддерживая устремления молодого собрата, представляют на них свои работы. Так, на одной из выставок и появились этюды Николая Константиновича Рериха. Был ли Виктор Николаевич знаком с Николаем Константиновичем лично или лишь по переписке? Это еще предстоит выяснить. Часть работ по окончании выставки была продана. Какова дальнейшая судьба рисунков Рериха? Тоже пока не известно. Как всегда, вопросов больше, чем ответов.
Но этим не оканчиваются удивительные сближения. Летом 1926 года Николай Константинович вместе с Еленой Ивановной и сыном Юрием возвращался в Россию после грандиозной Трансгималайской экспедиции. В районе Зайсана была пересечена государственная граница, дальше путь лежал вниз по Иртышу.
Сам Николай Константинович в книге-дневнике «Алтай — Гималаи» пишет так: «Вот и Тополевый Мыс, приземистое селение с белыми мазанками. Хороший пароход «Роза Люксембург» вчера ушел, и нам придется ехать на «Алтае».
Первое июня... Вместо «Алтая» пришел самый плохой пароход — «Лобков». Ну что ж, не судьба ехать на добром пароходе — возчик лишил этого. Озеро лежит жемчужной сетью. Сегодня видна святыня калмыцкая — гора Сабур, или, вернее, Саур. «Лобков» оказался совсем уж не так плох, как о нем говорили. Разместились. Опять чудо: еще на сходнях около нас собираются грузчики и просят им «рассказать». На верхней палубе нас окружает целое кольцо людей всех возрастов. И все они одинаково горят желанием знать. У каждого свой угол подхода, у каждого свои сведения, но у всех одно жгучее желание — узнать побольше. И как разбираются в сказанном! Какие замечания делают! Кому нужно знать экономическое положение стран, кто хочет знать о политике, кто ищет сведений об индийских йогах... Народ, который так хочет знать, получит желанное. Над пристанью более не висит ругань. Спорится работа народная.
Второе июня. «Вот так бы и учился лет тридцать не переставая, да вот заработок мешает», — говорит рабочий на пароходе. И глаза его горят неподдельной жаждой знания.
Еще ночью покинули озеро Зайсан и пошли между пологими степными берегами еще узкого Иртыша. Вода малая сейчас, и пароход не один раз трогает мели. На носу промеряют глубину, несутся те же возгласы, как бывало на верховьях Волги. Селения киргизского типа. Кое-где стада. Много гусей и всякой дикой водяной птицы.
Показались зеленые холмы. К вечеру дойдем до гор. К шести добежали до села Ваты; русские домики уже начинают преобладать. А там и горы. И грозы над горами. Изумительный эффект светлой степи под синими горами и под облачным нагромождением. Этих облачных богатств давно не видали. К полуночи добежали до Нового Красноярска. К пароходу вышла целая толпа. Нигде нет сквернословия.
Третье июня. С утра проходим утесами. Серые глыбы сгрудились до самого течения. Иртыш стеснился, и еще сильнее течение. А там деревянный городок Усть-Каменогорск, и за ним кончаются горы. Иртыш развернулся в широкую плавную реку, а на горизонте остались отдельные гребни и пирамиды ушедших гор. Прощайте, горы!
Решаем от Семипалатинска до Омска следовать по Иртышу пароходом.
Четвертое июня. Семипалатинск. Три часа утра, перегружаемся на пароход «8 Февраля» до Омска. Решили ехать пароходом, ибо алтайская дорога поездом медленна — поезд идет 20 часов до Новосибирска.
Заходим в книжный склад — удивительно: ни одной пошлой книги. Масса изданий по специальностям. И это все в пограничном захолустье, в уединенном Семипалатинске! Стоят и белые каменные дома, и серые деревяшки — как будто все то же самое, но жизнь иная наполнила эти остовы.
Ушли кочевые аилы. Поредели всадники и пошли сибиряки каменотесаные. А под Белухой еще снег лежит. Опять недавно выпал. А мясо там по восемь копеек за фунт. А хороший конь там восемьдесят рублей. И ко всему прибавлено крепкое, упрямое сибирское «однако». И киргизов сибиряки мало опасаются: так себе, барантачество — степное воровство-удальство. И команч, и зуни в Аризоне тоже угонит коня. Да своих ли коней стреножили скифы на вазе Куль-Оба? Столько надо сказать. Столько творится. И земля — земля Будды — переносится на великую могилу. Опять забудутся многие сроки, и нельзя их записать. А новый друг твердит на прощанье: «Я не потеряю вас».
А мы не потеряли Рериха. Николай Константинович оставил нам, потомкам, немало. Картины, книги, стихи, географические исследования... И, пожалуй, главное — пакт Рериха.
«...Человечество привыкло к знаку Красного Креста. Этот прекрасный символ проник не только во времена военные, но внес во всю жизнь еще одно укрепление понятия человечности. Вот такое же неотложное и нужное от малого до великого и должен дать подобный Красному Кресту Знак Культуры. Не нужно думать, что возможно помыслить о культуре когда-то, переваривая пищу вкусного обеда. Нет, именно в голоде и холоде, как тяжелораненым, светло горит знак Красного Креста, так же и голодным телесно и духовно будет светло гореть Знак Культуры». Так писал Николай Константинович в своей статье «Красный Крест культуры». И не только писал статьи. Идея охраны культурных ценностей была выдвинута Рерихом еще до Первой мировой войны. Но началась война... В послевоенные годы призрак нового столкновения не покидает его, и Рерих снова в 1930 году обращается ко всему миру с призывом неотложно обсудить вопрос охраны памятников культуры.
С самого начала движение за Знамя Мира, как стали называть охранительный знак, привлекло внимание всех, кому дорого культурное достояние человечества. И вот, 15 апреля 1935 года, пакт Рериха сделался международным документом. В этот день пакт был подписан Соединенными Штатами Америки и 20 странами Латинской Америки. Но идеи пакта мира были забыты в пожаре Второй мировой войны.
После войны идея Рериха снова стала привлекать внимание культурной общественности... В 1954 году в Гааге на основе пакта был подписан Заключительный акт Межправительственной конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. В следующем году этот документ был ратифицирован всеми 39 странами, подписавшими Заключительный акт конвенции в Гааге.
На дворе третье тысячелетие. А как же пакт Рериха? Устарел, как многое? Ответ очевиден. Афганистан, Америка, Москва... Наконец, Ирак. Вот далеко не полный перечень ударов по мировой культуре. К сожалению, и Казахстан не отстает в этом грустном списке. Таблички «Памятник... охраняется...» остаются лишь табличками. Грустно? Да, но будем помнить, что тьма сгущается перед рассветом. Значит, он близок!
...Из совсем недавнего прошлого я вижу пароход «8 Февраля». Многие годы ходил он по Иртышу, перевозил пассажиров, в последнее время своей долгой жизни служил плавучим домом отдыха. Таким я и увидел этот пароход на картине замечательного семипалатинского художника Михаила Михайловича Беляева. И случайно ли, что именно художник сохранил нам эту память?
Выхожу на берег Иртыша. Сейчас зима, река спит подо льдом. И мне подумалось, что пушкинская строчка помогла найти ответ на вопрос, что же единит в неумолимо текущем времени так не похожих друг на друга замечательных людей? Красота и Иртыш. Он течет, как и многие века назад, объединяя народы, страны, времена. Течет... из прошлого в будущее. Такие мысли навеял старый каталог художественной выставки. Вот уж истинно — бывают странные сближенья...
(из статьи краеведа Павла Жукова, г. Семипалатинск)
