Франсуа
Лемуэн

Учился у Л. Галлоша (1701—1713). Сделал удачную официальную карьеру: в 1718 получил звание академика, с 1733 — профессор Академии; с 1736 — первый художник короля Людовика XV.

Знакомство с произведениями С. Риччи и А. Пелегрини, а также поездка в Италию (1723, Рим, Венеция) оказали заметное влияние на живописную манеру Лемуана: его колорит стал светлее, цвет — более сочным, фактура красочного слоя сделалась густой, светоносной, вибрирующей. Работал в Версале, написал для ратуши большую композицию Аврора и Кефал (1724); для зала Мира в Версальском дворце аллегорию Людовик XV, дарующий мир Европе (1728—1729), выполненную под влиянием Рубенса; для зала Геракла — плафон Апофеоз Геракла (1733—1736).

Ученик Луи Галлоша (1701-1713), Лемуан стал академиком в 1718 («Геркулес и Какус», Париж, Школа изящных искусств; подготовительные рисунки и живописные эскизы - Париж, Лувр). В отличие от его современника Ватто - их произведения нередко даже путают, что свидетельствует о сходной чувствительности двух художников - его карьера развивалась по официальному пути: профессор Академии (1733) и первый живописец короля (1736), Первые картины Лемуана, которые вписываются в традицию Лафосса, написаны в теплой тональности, унаследованной от Жувене и Галлоша («Сцены из жизни Христа» для францисканцев Амьена, 1715-1720, Сане, музей; «Олимп», эскиз росписи плафона Кор. Банка, 1718, Париж, Музей декоративного искусства). Но прибытие в Париж С. Риччи и Пеллегрини, а также путешествие Лемуана в Италию (1723, Рим, Венеция) направили его на поиски более светлого колорита, а преобладание желтых и розовых тонов изменили его фактуру, ставшую более текучей и вибрирующей («Геркулес и Омфала», картина написана в Риме; Париж, Лувр; «Преображение», 1723, Париж, ц. СенТома-д'Акен). Лемуан работал также для различных зданий в Версале («Кефал и Аврора», 1724, Версаль, ратуша; картины для кафедрального собора) и различных парижских церквей («Прославление Мадонны», 1731-1732, картина значительно записана, Париж, ц. Сен-Сюльпис). Эти произведения написаны в светлых тонах, а большие цветовые массы оживляют трепещущий мазок. Вскоре художник получает два заказа для Версальского дворца аллегорическую композицию для зала Мира («Людовик XV, приносящий мир Европе», 1728-1729) и плафон в зале Геркулеса (1733- 1736, эскиз - Версаль, музей дворца); они исполнены в декоративной традиции XVII в., с четкой, но менее строгой и не слишком монументальной композицией, подобной произведениям венецианских живописцев того времени. Последнее сохранившееся произведение Лемуана - это гризайль, послужившая Лорану Кару образцом для гравюры на фронтисписе теологической диссертации кардинала Рогана-Вантадура «Аллегория во славу Людовика XV...» (1737, Страсбург, Музей изяшных искусств). Беспокойный и самонеудовлетворенный, Лемуан в том же, 1737, покончил жизнь самоубийством.

Его знакомство с французскими росписями XVII в. (Лебрен) и современными и предшествующими росписями в Италии (Корреджо), а также с работами Рубенса предопределили тягу Лемуана к светлой живописи (как, например, в зале Мира, устройство которого напоминает галерею Медичи). Эти влияния проявились в картине «Отдых охотников» (Мюнхен, Старая пинакотека; подготовительные рисунки - Стокгольм, Нац. музей, и Нью-Йорк, музей Метрополитен), в которой одежды непосредственно заимствованы из фламандской живописи. Кроме того, это единственная картина Лемуана, декоративизм которой оживлен стремлением к описательности, что напоминает искусство де Труа, находившегося под влиянием Рубенса и Веронезе. Наконец, еще один источник вдохновения Лемуана искусство болонцев и в особенности Альбани (рисунки и небольшие картины, прежде приписываемые Ватто «Дети, стреляющие в мишень», частное собрание; по этой картине было исполнена цветная гравюра Жана Робера и де Сильвестра; «Дети, играющие с атрибутами Геркулеса», этот мотив повторен в плафоне зала Геркулеса). Но Лемуан не был лишь подражателем; благодаря своей глубокой культуре, он сохранил приверженность традиции французской декоративной живописи, согласовав ее величие и монументальность со вкусами двора Людовика XV и поставив ее на службу более светлой, более приятной и легкой живописи. Так, рядом с «галантными праздниками» Ватто расцвела элегантность и грация Лемуана, повлиявшие в середине века на живопись Буше и Натуара, его учеников.