Две танцовщицы в зеленых юбках

Шестидесятилетний Эдгар Дега до того, как взяться за эту картину, написал сотни изображений балерин: пастелью, маслом, углем, карандашом, гуашью. Каждой из этих техник он владел настолько виртуозно, что со временем начал играть в имитации: пастелью рисовал так, что изображение походило на картину маслом, а с маслом обращался и вовсе вызывающе – накладывал длинные яркие мазки так, будто это штрихи пастельных мелков.

«Балерины в зеленых юбках» - одна из таких картин, обманным путем завладевших достоинствами и эффектами пастельного рисунка. Дега на этом полотне высотой почти в полтора метра творит вообще невообразимое. «Зеленые юбки» значится в названии – но на этих сложных многослойных балетных пачках, освещенных ярким, едким сценическим светом, зеленого практически нет. Полупрозрачный край просвечивается насквозь и загорается алым, тень на юбке – бирюзовая, желтые блики на плотной части юбки и только несколько уцелевших под натиском искусственного освещения зеленых пятнышек. По ним можно восстановить истинный цвет, по ним, как по хлебным крошкам, можно вернуться в реальность. И поверить Дега на слово, что юбка второй балерины, обрезанной краем полотна, тоже зеленая. Где-то там, за пределами картины, на ней тоже отыщутся несколько настоящих зеленоватых пятнышек.

Эти зеленые юбки, написанные почти без зеленой краски, как и белые пятна света на плечах и лице балерины, как и неестественно вывернутая нога танцовщицы в невообразимой стойке – признаки любимого Дега закулисного мира театра, маяки искусственности. Искажающий свет, калечащие тренировки и репетиции, через которые нужно продираться к славе или хотя бы к главной роли, сомнительное внимание покровителей, которые способны этот путь сделать чуть короче. Дега как будто краем глаза схватывает обычную будничную ссору двух танцовщиц – и не задерживает на ней взгляда, проходит мимо, смотрит дальше. Нам хочется сдвинуть вправо фокус его зрения, рассмотреть вторую участницу и дождаться развязки этого напряженного момента. Мы невольно тянемся за попкорном и просим ясности.

Фигура главного участника изображенной сцены, обрезанная краем полотна, – все еще дерзость, даже в конце XIX века. Импрессионисты подсмотрели такой способ фиксации «преходящего» в японской гравюре – и почувствовали схожесть эстетических взглядов. Название особого жанра японских гравюр «укиё-э» переводится как «картины изменчивого мира». Для европейского искусства ценность мимолетного взгляда, важность самого незначительного фрагмента жизни была неожиданным способом видеть мир. Но импрессионисты подхватывают выразительность японской гравюры, как наиболее созвучную их эстетической философии. Более того, они находят подтверждение своим пока еще бунтарским взглядам в далеком, только недавно открытом для Европы искусстве, которое, несмотря на новизну, все же старое и традиционное. Просто пока еще не в Европе. Дега этот прием с выглядыванием из-под локтя, из-за колонны или из-за лестницы использует уверенно и эффектно, превращает с его помощью обдуманную, вымеренную композицию в непринужденный эскиз.

Этого эффекта мимолетности Дега добивался тщательно и обдуманно. Попкорна не будет.

Автор: Анна Сидельникова